Признание за юристом статуса КДЛ: страшный миф или суровая реальность?

Развитие банкротного законодательства и особенно норм о субсидиарной ответственности  постепенно приобрело ярко выраженную прокредиторскую тенденцию. 

В сфере «субсидиарки» эта направленность в первую очередь выразилась в расширении возможного круга лиц, имеющих контролирующий статус по отношению к должнику (статус КДЛ). И закон, и судебная практика в этом вопросе отошли от формализма и стали проверять фактическую возможность тех или иных лиц оказывать влияние на деятельность должника.

Значительную роль здесь сыграла и законодательная презумпция наличия статуса КДЛ у лица, которое извлекло существенную (относительно масштабов деятельности должника) выгоду из незаконного (недобросовестного) поведения руководителя должника.

Как следствие, такой обязательный для «субсидиарки» элемент, как статус КДЛ был выведен из сугубо юридической плоскости через установление способности привлекаемого лица де-факто влиять на деятельность должника, не имея при этом никаких формальных полномочий. 

В реалиях нашего бизнеса с повсеместно встречающимися номинальными и фактическими руководителями, теневыми бенефициарами и т.д., такой подход можно признать обоснованным. Но, к сожалению, здесь существует и обратная сторона медали. Очевидно, что столь обширные критерии статуса КДЛ могут спровоцировать арбитражных управляющих и кредиторов на огульное привлечение к «субсидиарке» всех, кто взаимодействовал с должником в преддверии банкротства. 

А это означает, что в числе лиц с контролирующим статусом могут оказаться и юристы должника – от инхаусов до внешних специалистов, оказывавших должнику услуги на основании гражданско-правовых соглашений (представителей в судах, консультантов и прочих специалистов на аутсорсинге).
Но так ли все печально на практике?

Полномочия в рамках юридического сопровождения должника

По поводу возможного признания за юристами статуса КДЛ высказывалось множество опасений еще в 2017 году, когда вступили в силу положения главы 3.2 Закона о банкротстве, посвященной вопросам субсидиарной ответственности при банкротстве. Ведь наличие статуса КДЛ обусловлено, во-первых, обязательностью исполнения указаний КДЛ должником и, во-вторых, высокой степенью вовлеченности в процесс управления должником.

В этом смысле юрисконсульты не могут быть отнесены к КДЛ, поскольку предлагаемые ими решения не являются обязательными и «последнее слово» остается за непосредственным органом управления должника. То же самое можно сказать и в отношении юристов, представляющих интересы должника в судах.

Одним из первых «громких» дел, где юриста пытались привлечь к субсидиарной ответственности, стало дело о банкротстве «Уральской плодоовощной компании». В рамках этого дела заявители пытались привлечь юриста должника, ссылаясь на фактический статус КДЛ, поскольку юрист якобы являлся организатором и разработчиком фиктивного документооборота, оказывал юридическое сопровождение группе КДЛ, в том числе в качестве судебного представителя и был в курсе всей финансово-хозяйственной деятельности должника.

Отказывая в удовлетворении заявления, суды отметили, что одним из критериев наступления субсидиарной ответственности является наличие у ответчика возможности оказывать существенное влияние на должника (что по умолчанию препятствует привлекать к ответственности рядовых сотрудников должника, если их формальный статус соответствовал реальному положению дел). Однако заявителями в этом деле не было представлено доказательств наличия у ответчика фактической возможности определять действия должника. 

Само по себе наличие полномочий и их реализация в процессе оказания юридических услуг по представлению интересов должника в судах и иных органах (в частности, признание исковых от имени должника, подготовка проектов мировых соглашений и иных процессуальных документов, влекущих негативный экономический результат) не могут квалифицироваться как осуществление контроля над должником, равно как и подготовка штатными юристами договоров, заключением которых должнику был причинен ущерб.

В таких ситуациях необходимо понимать, что волю юридического лица формирует его руководство, а роль юристов заключается в обычном представительстве (транслировании этой воли), осуществлении своих трудовых и должностных обязанностей. 

Хотя нельзя не отметить, что широкие полномочия юриста могут создать у арбитражного управляющего и кредиторов иллюзию наличия статуса КДЛ и предъявить соответствующие требования. А это чревато не только малоприятной перспективой оказаться в числе ответчиков, но и принятием обеспечительных мер в виде запрета по распоряжению своим имуществом на период рассмотрения такого спора.

«Больше, чем юрист»: контролирующий статус юриста, вовлеченного в процесс управления должником 

Иной представляется ситуация, когда юрист оказывает содействие в управлении или даже фактически «рулит» деятельностью компании. К примеру, в одном из дел суды сочли достаточной совокупность косвенных доказательств наличия у юриста статуса КДЛ: ведение им переговоров и организационных работ всей группы компаний, предоставление им необходимой документации должника для получения банковских гарантий в отсутствие каких-либо поручений представлять интересы в кредитных организациях, полная осведомленность о структуре организации должника.  

Значительную роль в этом деле сыграли и показания бывшего руководителя должника по уголовному делу, который подтвердил фактическое управление юристом бизнесом всей группы компаний, в которую входил должник. Непосредственное участие юриста в отношениях с банком подтвердил и управляющий этого банка. Учтены были также и действия ответчика после возникновения у должника признаков банкротства: активные расходные операции по его счетам на существенные суммы, прекращение семейных отношений и отсутствие какого-либо недвижимого имущества.

Оказание юридических услуг будущему банкроту нельзя расценивать как участие в управлении его деятельностью. Если, конечно, действия юриста откровенно не выходят за рамки юридических услуг и не погружаются в сферу управления, как это было в вышеуказанном деле. Поэтому юрист, не может признаваться лицом, контролирующим должника, включая ситуации, когда оказанные им услуги впоследствии возымели негативный для должника эффект.

Не стоит забывать, что отсутствие статуса КДЛ хотя и препятствует привлечению к субсидиарной ответственности, однако, не исключает возможность привлечения к ответственности в виде взыскания убытков.

Во избежание рисков получения статуса ответчика в споре о «субсидиарке» и тем более привлечения к ней, рекомендуем придерживаться минимального набора простых правил:

1. Исключить из доверенности все, что не пригодится в работе юриста. Например, право заключать различного рода сделки от имени компании или право принимать/передать имущество и т.п., а также ограничить перечень полномочий в доверенностях на представление интересов в судах (желательно отказаться от некоторых специальных полномочий по признанию иска, отказам от исковых требований, получению присужденных денежных средств или иного имущества). Как уже было отмечено, широта полномочий в доверенности хотя и не образует статус КДЛ у поверенного, но может привлечь лишнее внимание со стороны кредиторов и управляющего. И еще хуже, если такие полномочия фактически были реализованы поверенным.
2. При получении указаний от руководства компании отказаться от исковых требований, признать иск или совершить прочие процессуальные действия, на первый взгляд расходящиеся с интересами компании, фиксировать такие поручения в письменном виде либо подписывать соответствующие процессуальные документы непосредственно у руководителя.
3. Не принимать и не позиционировать себя в качестве лица, принимающего бизнес-решения, в переписке/переговорах с контрагентами, делать акцент на своем юридическом представительстве и принятии решений только руководством.