Банкротство ликвидируемого должника. Меняется практика?

Банкротство ликвидируемого должника - привлекательный инструмент «быстрого» банкротства. Он дает возможность экономить время и деньги, но, прежде всего, обеспечивает контроль над процедурой вне зависимости от размера ваших требований к должнику. Все перечисленные преимущества обеспечиваются за счет открытия в отношении должника конкурсного производства, минуя предшествующие процедуры, а конкурсным управляющим суд утверждает кандидатуру, предложенную первым заявителем по делу.   

За последние годы мы привыкли к единообразию применения норм пп. 1 гл. XI «Банкротство ликвидируемого должника», касающихся условий, необходимых для инициирования соответствующей упрощенной процедуры банкротства. 

В частности, наряду с условиями установленными законом (стоимости имущества должника недостаточно для удовлетворения требований, а в отношении должника должно быть принято решение о ликвидации), судебной практикой сформулирован подход при котором решение о ликвидации может быть принято должником только до возбуждения производства по делу о банкротстве. А если оно принимается после – то процедура банкротства идет по общим основаниям.  

Правовое обоснование такой позиции строилось на: 

- толковании п.3 ст.63 ГК РФ, дающей возможность суду делать вывод о том, что указанной нормой законодатель ввел запрет - с момента возбуждения дела о его несостоятельности (банкротстве) процесс ликвидации по правилам статей 61 - 63 ГК РФ не может быть осуществлен, процедура ликвидации юридического лица в таком случае должна быть произведена только в рамках дела о несостоятельности (банкротстве).

- применении ст.10 ГК РФ к решению о ликвидации, принятому должником после возбуждения производства по делу о несостоятельности, как к недобросовестным действиям с противоправной целью.

- п.3 ст.225 Закона «О несостоятельности (банкротстве)», распространяющим прописанное в законе ограничение для должника (когда производство по делу о банкротстве возбуждено по заявлению должника до назначения ликвидатора) на кредитора.     

Подробнее о таком правоприменении см., например, определение ВС РФ от 07.02.2020 г. №310-ЭС19-26723, постановление АС УО от 10 февраля 2020 г. № Ф09-9367/19 по делу N А07-5490/2019. 

Идентичная практика сложилась и по вопросу оспаривания решений/протоколов о ликвидации. Так, кредитор успешно оспаривал корпоративные решения должника о ликвидации, принятые после инициировании процедуры его банкротства.    

Правовое обоснование такой позиции строилось наряду с ранее упомянутыми нормами на ст.181.5 ГК РФ, указывающей на ничтожность решения собрания по причине противоречия основам правопорядка или нравственности.

Подробнее о таком правоприменении см., например, определение ВС РФ от 19.04.2019 г. по делу №306-ЭС18-26010; определение ВС РФ от 08.10.2018 г. по делу №304-ЭС18-15637.

26.02.2020 г. ВС РФ принимает определение по делу №305-ЭС20-156, где при аналогичных рассматриваемым в настоящем материале обстоятельствам приходит к выводу, что дата начала ликвидации должника по отношению к дате возбуждения производства по делу о несостоятельности не имеет значения для введения упрощенной процедуры (применительно к п.1 ст.224 Закона «О несостоятельности (банкротстве)».

Правовое обоснование такой позиции построено на:

- отсутствие нормы закона о банкротстве, предусматривающее проверку судом порядка проведения ликвидации для признания ликвидируемого должника банкротом, а равно необходимость соблюдения должником предусмотренных ГК РФ ликвидационных мероприятий как на условие возникновения у кредитора права обращаться в арбитражный суд с заявлением о признании ликвидируемого должника банкротом;

- введение в отношении должника процедуры конкурсного производства не может быть отменено, если судом установлен сам факт принятия решения о ликвидации должника и такое решение не отменено и не оспорено.

- применительно к ч.4 ст.4 АПК РФ заявитель кассационной жалобы не указал, за защитой какого нарушенного права он обратился в арбитражный суд путем подачи кассационной жалобы, каким образом обжалуемым судебным актом были нарушены его права и законные интересы, какие неблагоприятные последствия претерпевает заявитель, обращаясь за судебной защитой, каким образом отмена решения суда первой инстанции о признании должника банкротом позитивным образом повлияет на возможность удовлетворения требований кредиторов, и в целом не указан правовой результат, который будет достигнут в данном случае. 

Еще один довод в поддержку занятой ВС РФ правовой позиции был сформирован в постановлении 9 ААС от 18.09.2019 № 09АП-49747/2019 по делу N А40-57685/2019. В частности, суд пришел к выводу, что закон о банкротстве не предусматривает каких-либо правовых последствий для должника с момента возбуждения в отношении него дела о банкротстве. Соответствующие ограничения, в том числе запрет на принятие решения о добровольной ликвидации должника, наступают после введения процедуры наблюдения (п. 3 статьи 64 Закона о банкротстве). 

И еще один довод в поддержку, высказанный ВС РФ в определение от 27.07.2017 по делу № 305-ЭС17-4728: В ситуации, когда уполномоченным органом должника принято решение о его ликвидации, состоялось назначение ликвидационной комиссии, не предполагается дальнейшее осуществление ликвидируемой организацией обычной деятельности, характерной для нормального гражданского оборота. Поскольку воля участников (учредителей) такого юридического лица направлена на прекращение существования организации, к данной организации в силу п.2 ст. 1 ГК РФ невозможно применить реабилитационные процедуры (финансовое оздоровление, внешнее управление, мировое соглашение), целью которых является сохранение юридического лица.

Если определение ВС РФ от 26.02.2020 г. по делу №305-ЭС20-156 рассматривать как первый судебный акт в измененном подходе к вопросу банкротства ликвидируемого должника, то откровенно слабым местом остается практика ВС РФ, позволяющая кредитору признавать ничтожным решение о ликвидации. 

В этой связи представляется перспективной правовая защита от такого оспаривания, поддержанная 11 ААС в постановлении от 6 апреля 2018 г. по делу N А65-31018/2017 со ссылкой на постановление Пленума ВАС от 10.04.2008 г. №22. В частности, суд пришел к выводу: при определении сферы применения ст. 169 ГК РФ судам необходимо исходить из того, что в качестве сделок, совершенных с указанной целью, могут быть квалифицированы сделки, которые не просто не соответствуют требованиям закона или иных правовых актов (ст. 168 ГК РФ), а нарушают основополагающие начала российского правопорядка, принципы общественной, политической и экономической организации общества, его нравственные устои. К названным сделкам могут быть отнесены, в частности, сделки, направленные на производство и отчуждение определенных видов объектов, изъятых или ограниченных в гражданском обороте; сделки, направленные на изготовление, распространение литературы и иной продукции, пропагандирующей войну, национальную, расовую или религиозную вражду. Условиями предоставления судебной защиты лицу, обратившемуся в суд с соответствующим требованием, являются установление наличия у заявителя принадлежащего ему субъективного материального права или охраняемого законом интереса, факта его нарушения, и факта нарушения прав истца именно ответчиком. В данном случае они отсутствуют.

Сегодня идентичные правила закреплены в п.85 Пленума ВС РФ от 23 июня 2015 г. № 25.

Вывод о повороте судебной практики в вопросе введения процедуры банкротства ликвидируемого должника отчасти преждевремен. Но сделанные выводы в определении ВС РФ от 26.02.2020 г. по делу №305-ЭС20-156 диаметрально отличаются от правовых позиций ВС РФ последних лет. Их целесообразно учитывать в работе.